Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-5 [СИ]

— Татуировки?

— Да. И кажется, этому парню делали пластическую операцию. Кожа на подбородке натянута.

Все поняли, о чем идет речь. Кто бы он ни был — исламистом он быть не мог. Исламисты не признавали татуировок, считая их осквернением. Человека, сделавшего татуировку — могли за это зарезать.

— Надо его допросить, нахрен.

— Так. Встал из за стола. Встал!

Акула встал, он покраснел — интересно, с чего это его так развезло, с банки пива? Или он еще что хлебнул.

— Пошел на пост. Живо!

Американец криво усмехнулся и вышел.

— Пит дело говорит. Его надо допросить — сказал и Де Соуза — этим никто не занимался.

— Пусть в Баграме занимаются…

— Время все равно есть…

— Ладно — решил Янгерс — тогда вот что. Иду я и еще двое. Никакого рукоприкладства, твою мать, мне потом не хочется отвечать на вопросы. Остальные — займитесь делом и не шляйтесь нахрен по улице.

Пленные здесь содержались примерно в таких же условиях, в каких они содержались моджахедами: дыра в земле, прикрытая автомобильной покрышкой и листом железа. Но поскольку этого пленного рассчитывали отправить отсюда как можно скорее, первым же бортом — он содержался в одном из домиков, с садом и зинданом, под охраной.

Увидев входящих людей, охранявший с автоматом пленных сотрудник поднялся на ноги.

— Парни, я…

— Все нормально — Янгерс вошел третьим

— Я еще тут нужен, сэр?

— Да, постой пока…

— Тут еще Акула…

— Если припрется еще, гони его нах… Понятно?

— Есть, сэр…

Янгерс поймал ключ. Отпер массивный навесной знак, на котором еще виднелся советский знак качества…

Трое — вошли в небольшую комнату. Если бы отсюда не было вынесено все лишнее — только большой тюфяк на полу — тут стало бы очень тесно.

Неизвестный сидел на тюфяке, но не поджав ноги как правоверные, а вытянув их перед собой — из этой позиции невозможно быстро встать. Вообще, он вел себя не как гражданский, и не как террорист… и это озадачивало. Журналист? Искатель приключений?

— Ну и кто ты нахрен такой? — агрессивно начал Янгерс

Человек промолчал.

Дальнейшее — было досконально отрепетировано — Джордан изо всех сил дал ногой по тюфяку. Попало и этому… несильно.

— Отвечай полковнику, идиот!

У Янгерса не было такого звания — в ЦРУ воинских званий нет. Но если этого урода придется отпускать — подпустить тумана никогда не помешает.

— Я плохо говорю по-английски.

Джордан еще раз дал по тюфяку ногой, но уже слабее.

— Хочешь сказать, что ты знаешь пушту, отродье?

— Я не понимаю. Я понимаю испанский.

Вот это заявка…

— Понимаешь испанский, парень — моментально включился де Соуза — тебе же хуже, педик. Потому что я тоже его понимаю. Итак, сколько ты купил?

— Я не понимаю.

На сей раз — прилетело по ноге. По лодыжке. Человек поморщился — но они видели, что скорее с досады, нежели от боли.

— Все ты нахрен понимаешь! Тебе кто разрешил здесь покупать, козел? Ты кто вообще такой, нахрен!?

Человек раздвинул губы в улыбке. Неприятной, неискренней.

— Я не более, чем турист, синьор. Только и всего. Я ничего не покупал…

— Чего… Хватит пургу гнать, козел…

Конечно, разработка была так себе. На уровне школьного любительского театра… матерый волк на такое не поведется, да и не слишком матерый — тоже. Но времени не было и возможностей тоже. Этот — был не местный, а армия в Пакистане, частенько сплавляла налево дурь и боролась с частными конкурентами за трафик.

— Я ничего не покупал. У меня нет денег.

— Да? А нахрена ты нам тогда нужен, придурок? Замочим и выбросим в канаву, если за тебя никто не заплатит.

— Сэр, это Акула… — донеслось в наушниках…

Янгерс поднял руку, требуя тишины.

— Что у тебя?

— Движение на дороге. Несколько автомобилей, несколько, не один!

— Так… все понятно…

К объекту — нельзя было просто так подобраться, что по дороге, что без нее. Датчики системы REMBASSII, потомки тех, которые использовались во Вьетнаме, для контроля тропы Хо Ши Мина — отслеживали вибрацию почвы, они могли отличить грузовой автомобиль от легкового, а человека — от животного. Данные все стекались в центр управления, кусочек двадцать первого века в веке девятнадцатом, на проверку движения мог подниматься армейский беспилотник. Поэтому — когда машины подошли ближе — американцы уже знали, кто едет. Не знали только — зачем. Но Янгерс — приказал занять позиции по плану отражения нападения. Для этого — у американцев были три крупнокалиберных пулемета, и два автоматических гранатомета МК-19, не считая менее мощного оружия…

Сам Янгерс — встретил машины на полпути между гостевым домиком и основным жилым комплексом. Заступив дорогу, жестом приказал остановиться…

Три машины — все три пикапы, два из них с крупнокалиберными пулеметами — остановились на дороге так же, как и ехали — один за другим. Ни одна из этих машин не принадлежала государству — они принадлежали одной из частных военных компаний, принадлежащих отставным пакистанским генералам и полковника и охраняющим конвои, идущие из Карачи на север. Фактически — рэкетирские компашки для вымогательства денег из американского оборонного бюджета, все нашумевшие дела с сожженными конвоями по сто, по двести машин — происходили как раз тогда, когда вставал вопрос об увеличении выплат или о задержке причитающегося. Янгерс знал, кто приехал и сомневался, что он предпримет что-то серьезное против американских граждан и представителей американской разведки — в конце концов, лично этому козлу не меньше лимона перепало только за прошлый год. Но надо было быть всегда начеку — никогда не знаешь, что въедет в голову этим…

Из головной машины — выбрался худощавый, стройный человек, на нем были полусапоги из натуральной кожи, джинсы и черного цвета куртка — бомбер. Глаза скрывались под блестящими серебром очками. Этот парень был полковником МВД Пакистана до того, как ушел на частные хлеба, он был непосредственно связан с очень опасным человеком — генералом Насраллой Бабаром, бывшим министром внутренних дел, сохранившим власть и влияние. Именно с этим человеком — надо было договариваться о прохождении конвоев, именно этот человек мог обеспечить мир и стабильность в какой-нибудь провинции — а потом по его слову начнется кровавая баня. Короче, оставалось понять, на кой черт этот человек, довольно статусная персона — пожелал появиться здесь. Тем более, что здесь была совсем глушь и у местных горцев — совсем нет уважения к власти.

— Салам, брат…

— Салам, Юсеф. Что привело тебя сюда…

Бандит приблизился, обнял американца. Ни один ни другой — не питали ни малейших иллюзий, сколько это объятье значит для другого.

— Два миллиона. Сейчас один — прошептал Юсеф, склонив голову на плечо американца — и один в Пешаваре…

Вот так-так…

— Что так мало? — ответил американец во время второго объятья.

— Не наглей, друг… — ответил пакистанец во время третьего — это больше, чем стоит жизнь твоя и твоих людей здесь.

Янгерс — толкнул пакистанца от себя, напоследок прошептав ругательство, за которое в приличном обществе запросто давали в морду.

— Приехал проведать тебя, друг… — громко, явно на публику сказал пакистанец — бедно живешь. Нехорошо…

— Зато честно, друг Юсеф. Тебе показать обратную дорогу?

— Обратную дорогу я знаю — сказал пакистанец и вдруг начал цитировать Коран на редком здесь дари, в расчете только на себя и на Янгерса — для вас основа в возмездии о обладатели разума. Быть может, вы будете богобоязненными…

— Кто он? — резко спросил Янгерс на том же дари

— Тот, кто тебе не по зубам, американец. Его надо отдать. Если надумаешь — ты знаешь, как со мной связаться… Аллах с тобой…

Юсеф сел в машину. Три пикапа — красиво, синхронно развернулись в обратном направлении. Янгерс долго смотрел им вслед, потом сплюнул и выругался. У него было мерзкое ощущение, что неприятности только начинаются…

Группа в тридцать человек — новенькие автоматы, несколько пулеметов и ракетных установок РПГ — продвигалась от города Читраль на север, прячась в лесу. Первым — шел человек с наушниками на голове и чем-то, напоминающем миноискатель. Его прикрывал пулеметчик, почти все — несли либо бухты альпинистской веревки на плече, либо альпинистское снаряжение. Группы выглядела не как банда Талибана, скорее это было элитное военное подразделение.

Ведший колонну высокий бородач, чья голова была повязана платком — косынкой с надписью "Нет Бога кроме Аллаха и Мохаммед Пророк Его", выслушав что-то по спутниковому телефону, сказал "Кха, Кха". Потом — повелительным жестом махнул рукой.